Гарик родился пуделем, хотя и не имел об этом ни малейшего понятия. О доме, где жили его мама, братья и сёстры, остались лишь смутные воспоминания, - так, лёгкие сны, которые, бывало, тревожили его по ночам. Гарика отдали чужим людям совсем малышом, - что поделать, у собак так полагается! - и не очень удачно: он переходил из рук в руки, менял одних хозяев на других, перебирался из дома в дом. И задержался лишь здесь, в этой маленькой квартирке, где кроме него жили ещё добрый десяток собак и кошка с выводком котят.
Гарик был худ и не ухожен. Шерсть, когда-то мягкая, шелковистая и кудрявая, свалялась, превратившись в подобие бараньей шкуры перед весенней стрижкой. Он часто бывал голоден и не потому, что его не кормили, а потому, что на всю громкоголосую ораву не хватало корма, и более сильные отбирали еду у тех, кто по-слабее. Гарик вообще частенько получал трёпку и от старших, давно живших в этом доме собратьев, и от хозяйки - просто так, мимоходом, если попадался под ноги. На улице Гарик не бывал - времени, чтобы погулять со всеми собаками, у людей не хватало, и потому пол в квартире был застелен газетами, не на один раз промокших насквозь, впитавших в себя стойкий запах продуктов собачьей жизнедеятельности.
И всё-таки Гарик был счастлив. Счастлив тогда, когда находил укромный уголочек где-нибудь за диваном или в шкафу, - так хорошо было юркнуть незаметно в приоткрытую дверь, закопаться в небрежно брошенные вещи и спать, спать или
просто блаженствовать в полудрёме, не боясь, что кто-нибудь пройдёт мимо и позавидует, и прогонит с тёплого насиженного места.
Ещё он был счастлив тогда, когда ему перепадала горстка сухого корма. В отличие от других собак Гарик не торопился в мгновение ока проглотить содержимое чашки, ел, не спеша, со вкусом, вдумчиво, аппетитно хрустел на первый взгляд твёрдыми, а на самом деле легко поддающимися его крепким молодым зубам вкусно пахнущими шариками. И в то же время бдительно следил за тем, чтобы опустошившие свои миски, но оставшиеся голодными собаки не посягнули на его еду. Стоило хотя бы кому-то подойти слишком близко – и Гарик беззастенчиво показывал зубы. В такой момент с ним никто не рисковал связываться. Гарик подъедал остатки – всё до последней крошки, отходил в сторонку, и только тогда к его чашке подбегали ожидавшие в сторонке собаки и проверяли, не осталось ли чего. Сам Гарик никогда не опускался до того, чтобы вылизывать чужие миски. Он был слишком горд для этого - всё-таки аристократ по происхождению.
Пообедав, Гарик находил укромное местечко и погружался в сладкие собачьи сны. В этом и состояло его простое, незатейливое счастье.

Есть в человеческой жизни рубеж, за которым ты уже не ждёшь никаких перемен. У женщин он, как правило, наступает лет в сорок пять – пятьдесят. Молодость прошла, личная жизнь - состоялась или не состоялась, но в определённом возрасте рассчитывать на то, что всё ещё впереди, в общем-то, глупо. Карьера, если такие устремления были, сделана. А если не сделана, то за оставшиеся до пенсии несколько лет нечего и рассчитывать на продвижение по службе.
Екатерина Семёновна была человеком умным, трезвомыслящим, хотя порой и романтичным, но не питала, подобно девочке, никаких иллюзий относительно себя и своей будущей жизни. Ей было… Говорить о возрасте женщины не принято, но она относилась к той категории нашего населения, речь о которой шла чуть выше. Отсутствие семьи сказалось на карьере: в профессиональном плане Екатерина Семёновна была вполне состоявшимся человеком, хотя и небогатым, но не боялась, как большое количество наших сограждан, в старости оказаться невостребованной, а потому нищей и беспомощной.
Екатерина Семёновна жила спокойно, даже тихо и никогда не думала, что есть на свете нечто, способное нарушить сложившийся за долгие годы распорядок вещей.
Мужчину, которого она полюбила, звали Гарик. Судьбе было угодно, чтобы они встретились. Судьба носила звонкое имя Марина и по странному, почти невероятному стечению обстоятельств являлась коллегой Екатерины Семёновны. Именно Марина предложила ей познакомиться с Гариком.
- Возьмите его на содержание! - она так и сказала: «на содержание», - и вам веселее будет, и парня спасёте. Пропадёт он там! Так жалко!
Екатерина Семёновна задумалась. Конечно, когда-то, в далёком детстве у неё были собаки. Но это было так давно, что сейчас она даже и вспомнить не могла, что такое собака в доме! И потом – в её-то возрасте! Да на неё посмотрят как на выжившую из ума старую деву: дама с собачкой!
- Глупости! – решительно отвергла её робкие доводы Марина. – Подумайте лучше о том, сколько радости он принесёт в ваш дом. Он хороший, умный, красивый, добрый, но … не повезло с хозяйкой. Возьмите, - она ни копейки с вас не возьмёт. Наоборот, на выставки за свой счёт водить будет, а вы только кормите его да гуляйте с ним в своё удовольствие.
В ближайшую субботу Екатерина Семёновна с Мариной отправились на смотрины. Едва вошли в подъезд старой, обшарпанной пятиэтажки, как чуткий, не хуже собачьего, нос Екатерины Семёновны мгновенно уловил стойкий, уже не выветривающийся, не слишком приятный запах, - он шёл из-под двери квартиры на первом этаже. Позвонили и услышали в ответ собачье многоголосье. Дверь распахнулась, и орава разноцветных, вопящих до визга, до истерики собак выкатилась им под ноги. От шума и запаха у Екатерины Семёновны сразу заболела голова, и она с трудом удержалась от того, чтобы развернуться и тут же уйти.
Собаки были повсюду. Она не могла их даже сосчитать. Кроме этих несчастных животных, в маленькой комнатушке, похожей на пенал, можно было увидеть диван - старый, ободранный собачьими зубами, стенку, у которой выпали все стёкла, как линзы из старого пенсне, и перекосились дверцы, телевизор в одном углу и стол с компьютером в другом. А больше сюда уже ничего бы и не поместилось.
Всё свободное, если, конечно, его можно назвать свободным, пространство занимали клетки, в которых и жили обитатели этой странной квартиры. Собаки, разумеется, поскольку люди ютились на диване.
Гарика Екатерина Семёновна увидела сразу. Он лаял не навзрыд, не выворачиваясь на изнанку, как это делали другие собаки, - стоял себе в углу, прижавшись худым задом к тёплой батарее, и гавкал через раз, кося на Хозяйку чёрным глазом: мол, смотри, я свой кусок хлеба отрабатываю.
То, что это Гарик, Екатерина Семёновна не поняла, - скорее, почувствовала интуитивно. Он был именно таким, каким описывала его Марина, - длинная, красивая, аристократическая морда, чуть раскосые, выразительные глаза, чёрная, хотя и не чёсанная давно, но всё равно богатая шерсть.
- Гарик, сыночка, - ласково, со слезой в голосе сказала Екатерина Семёновна и протянула к нему руки, - поди сюда, мой сладкий!
Гарик озадаченно замолчал. Никто и никогда, - ну разве только в далёком детстве – не разговаривал с ним таким голосом! Он взглянул на Хозяйку, но та не проявляла неодобрения, - и тогда Гарик подошёл к Екатерине Семёновне и доверчиво сунул морду в её ладони.
- Гарик, мальчик!
Пальцы незнакомой женщины заскользили по гладко выбритой морде, нырнули в грязную шерсть за ушами, почесали, погладили, пробежались по голове и спине, и Гарик размяк до такой степени, что позволил незнакомке взять себя на руки.
- А вы ему понравились!
В голосе Хозяйки были ревность, обида, осуждение – всё вместе. Гарик это понимал, но ему было так хорошо, что он позволил себе маленькую фамильярность: положил голову женщине на плечо. А Екатерина Семёновна восприняла его вольность, как знак доверия. Теперь, после того, что она увидела в этом мини-концлагере для собак, она уже не сомневалась: Гарика нужно спасать. По её глубокому убеждению, спасать надо было всех, но на такой подвиг мало кто способен. А Гарик… С того момента, когда он уронил свою голову на её плечо, Екатерина Семёновна точно знала, - без этой собаки она отсюда не уйдёт!
В новом доме вновь прибывшего жильца, дав ему немного осмотреться, первым делом засунули в ванну. Он стоически перенёс душ, безобразно, по его мнению, воняющий шампунь, огромное полотенце, в котором его выжимали, словно мокрое бельё. Но когда в руках Марины, помогавшей Екатерине Семёновне смывать с Гарика прошлые грехи, зашумел фен, он взбунтовался. Клацнул грозно зубами, зарычал совсем не шуточно, попытался вывернуться. Но и Екатерина Семёновна тоже проявила характер.
- Вот что, дружок, - без тени угрозы, но очень серьёзно сказала она, щёлкнув собаку по носу, - если ты ещё раз покажешь мне зубы, я верну тебя туда, откуда взяла!
Вряд ли Гарик понял её слова, но, тем не менее, притих, позволил себя высушить и даже расчесать, а потом ещё и постричь. Когда закончилась многочасовая экзекуция, Гарик к своему и Екатерины Семёновны удивлению превратился из зачуханного, запущенного пса в подлинного красавца, каким, собственно, ему и надлежало быть по рождению: Гарик был карликовым пуделем довольно таки знатного происхождения.
- Вот таким он у вас должен быть всегда! – сказала Марина, вручая Екатерине Семёновне преобразившегося Гарика. – Нравится?
- Ещё бы!
Она прижимала к себе собаку, пахнущую дорогим шампунем, начёсанную, подстриженную, с шерстью, аккуратно забранной в хвостики, закреплённые разноцветными резинками, и не верила, что отныне это чудо будет жить в её доме.
Впервые Гарику насыпали полную чашку корма. Он даже удивился: «Это всё мне?», огляделся по сторонам, - других собак рядом не было. Неторопливо приступил к трапезе и… едва осилил половину порции, - не привык к такому количеству еды. Попил водички из стоящей рядом миски. Огляделся в поисках газетки. Газетки не было.
- Не понял? – Гарик внимательно посмотрел на Екатерину Семёновну. – А как насчёт туалета?
Она его поняла. Подхватила на руки, и уже через две минуты Гарик очутился во дворе. Улица ошарашила его. Здесь были земля и трава, множество незнакомых, привлекательных и одновременно пугающих запахов, - запахов чужих собак, людей, ещё каких-то непонятных животных, запахов, возбуждающих дремлющие в нём природные инстинкты.
На улице ходили люди, - их нужно было опасаться. Бегали дети, - Гарик знал, что такое дети, и знал, что от них нужно держаться подальше: они могут схватить, больно сжать в руках, дёрнуть за уши или за хвост.
Гарик прошёл по газону, обнюхав каждую встретившуюся на пути травинку, нашёл симпатичный кустик, обошёл его со всех сторон и, подчиняясь собачьей природе, поднял лапку. И этим движением, таким естественным для собак и таким необычным для самого себя, он словно поставил точку в прошлой жизни и написал заглавную букву в жизни будущей.
Вечером Екатерина Семёновна положила в углу комнаты свёрнутое вчетверо огромное махровое полотенце и привела на это место Гарика. Тот лёг сначала на живот, подогнув задние лапы и вытянув передние, готовый по старой привычке в любой момент сорваться и удрать куда-нибудь под диван или в шкаф. Но никто не подходил, не пытался выгнать его с подстилки и занять такое замечательное место. И Гарик расслабился. Свалился на бок, разбросав в разные стороны лапы, и задремал, оглушённый непривычной тишиной.
Проснулся он ночью. Было тихо, одиноко, тоскливо, - всё-таки Гарик привык к шумной компании. В полной темноте он подошёл к дивану, на котором спала Екатерина Семёновна, встал на задние лапы, положив на одеяло передние, отыскал её лицо, ткнул носом.
- Чего ты? – проснувшись, спросила его Екатерина Семёновна.
Гарик лизнул её пару раз в щёку.
- Или сюда, дурачок!
Она обхватила собаку рукой, потянула наверх, и Гарик, не веря удаче, заторопился, заскоблил передними и задними лапами, забрался на диван, прижался к человеческому телу и затих, задохнувшись от восторга. Рука Екатерины Семёновны, отяжелев, прижимала его к дивану, но это не мешало Гарику. Он боялся пошевелиться и спугнуть удачу: вот сейчас новая хозяйка проснётся, поймает его на месте преступления и с позором прогонит на пол. А, может, и совсем – вон из квартиры, назад, туда, где приходилось отвоёвывать место под солнцем. Нет уж, лучше он будет лежать молча и терпеть!
Собаки не умеют считать дни, для них не существует понятие «время». Минутную разлуку с любимым человеком они воспринимают также, как недельное его отсутствие, и встречают с одинаковой радостью, вышел ли хозяин на пять минут в магазин или уехал в командировку.
Зато для Екатерины Семёновны время не было пустым звуком. Гарик жил у неё уже полгода. Нет, он не стал, конечно, единственным смыслом существования, - это выглядело бы смешно и глупо, а Екатерина Семёновна была женщиной серьёзной. И всё-таки, и всё-таки…
Теперь распорядок её жизни подчинялся жизненному распорядку Гарика: его нужно было кормить, с ним нужно было гулять, раз в неделю обязательно ходить на дрессировочную площадку, а раз в два месяца – на выставки. Перед этим Гарика непременно купали, чесали и стригли, так что эти малоприятные с точки зрения собаки процедуры тоже значились в его расписании.
Он подрос и поправился, шерсть блестела, нрав, когда-то спокойно-пришибленный, стал весёлым и задиристым. Единственное, чего не переносил Гарик, это когда Екатерина Семёновна передавала поводок в чужие руки или приводила его в гости к чужим людям. Гарик панически боялся, что его снова, как уже было не однократно, оставят в незнакомом доме, боялся – до потери сознания, до истерики - потерять любимую хозяйку, а ещё боялся, что она отдаст его обратно в тот дом, кошмарные воспоминания о котором ещё не стёрлись из его памяти.
Существует ли у собак интуиция? Говорят, что нет. Говорят, что у собак вообще нет сознания, и в жизни своей животные руководствуются исключительно инстинктами и рефлексами. хотя большинство собаководов уверены в обратном. Почему же тогда в Гарике жил этот страх? Он словно чувствовал, что разлука возможна. Может быть, потому что человеческая подлая натура встречается гораздо чаще, чем всем нам хотелось бы.
Прежняя хозяйка Гарика, та самая, отдавшая его когда-то, как безнадёжно бесперспективного доходягу в руки Екатерины Семёновны, вдруг с удивлением открыла для себя его внешнюю и внутреннюю красоту. Победы на выставках, изменившиеся благодаря Екатерине Семёновне внешность и характер, - всё это пробудило в ней чувства ревности и зависти. Гадкий утёнок, живший когда-то на правах сироты в её доме, вдруг стал прекрасным лебедем. И в один прекрасный день она потребовала вернуть ей собаку.
Для Екатерины Семёновны это стало ударом. С одной стороны, конечно, она не имела на Гарика никаких документов. Он просто жил у неё, как хороший, добрый друг, без прописки и прав на квартиру. Но, с другой, всё, чем стал Гарик, всё, чего он достиг, - всё это благодаря её стараниям, её любви, ласке и заботе! Без неё он был никем, и без неё он мог вновь стать этим самым никем.
Гарик прочно поселился не только в её доме, но и в сердце, и вырвать его оттуда было невозможно без того, чтобы сердце не разбилось. Екатерина Семёновна не могла даже представить, как она будет жить без этой собаки…
Марина, к которой она прибежала за советом и помощью, только развела руками, виновато опустив голову и отводя глаза.
- Что я могу? Она – хозяйка!
- Это я, я - хозяйка! – хотела крикнуть Екатерина Семёновна и не смогла. Она вообще не могла ничего говорить, сразу начинала плакать.
А Марина вдруг просияла, словно нашла выход из сложившейся ситуации.
- А вы деньги за него отдайте! Выкупите его!
Выкупить! Конечно, выкупить! Как она сразу не подумала о таком варианте?! И бросилась звонить хозяйке, не сообразив сразу: ей не нужны деньги, ей нужен Гарик!
Цена, которую та заломила за собаку, ошеломила: пятнадцать тысяч рублей! Для Екатерины Семёновны сумма была совершенно нереальная. Таких денег у неё не было, и занять – тоже было не у кого. Кто же в одночасье одолжит такую сумму?! Да если бы и одолжили, отдавать пришлось бы как минимум полгода.
Вечерами Екатерина Семёновна сидела на диване и плакала, глядя на Гарика.
Неделя, данная ей на размышление и сбор денег, истекала. Ещё два дня – и собаку нужно будет вернуть туда, откуда она принесла его на руках полгода назад. Полгода, а кажется - целая жизнь!
Гарик не видел этих слёз. Да если бы и увидел, разве понял бы? Разве догадался бы, что судьба его и любимой, ненаглядной Екатерины Семёновны висит на волоске, уже готовом оборваться, и драма с, казалось бы, счастливым концом вот-вот превратится в трагедию.
Однажды утром в квартире раздался звонок. Гарик залился лаем: он не любил, когда в дом приходили посторонние люди, но Екатерина Семёновна, шикнув, взяла его на руки, унесла в спальню и закрыла там одного. Гарик лаял, выл, рычал, скрёб в отчаянье дверь, но ему не открыли. Он слышал, как по квартире ходят посторонние люди, разговаривают, громко топают и выносят какие-то вещи. Потом хлопнула входная дверь, зато на пороге спальни появилась Екатерина Семёновна.
Гарик бросился к ней с такой радостью, как будто уже не чаял увидеть, виляя хвостом, повизгивая, хватал ласково зубами руки и нежно покусывал их. Екатерина Семёновна подхватила его, прижала к себе. Гарик вился вьюном и лизал её отчего-то мокрое и солёное лицо.
Потом он прошёлся по дому, втягивая в себя воздух, словно по запаху пытался определить, что за люди здесь были и что они делали. Запахи и привели его на кухню.
Гарик в удивленье потоптался возле пыльного квадрата на полу, где когда-то стоял огромный белый ящик, называемый холодильником. В нём, и Гарик это знал, Екатерина Семёновна хранила вкусную колбаску, замечательные котлетки и ещё много чего, что ему хотелось бы стянуть, унести на место и съесть, но, как воспитанная собака, он не мог себе этого позволить. Сейчас белый ящик исчез вместе со всем содержимым. «Жаль!» – вздохнул Гарик и побежал дальше.
Запахи привели его в зал. Здесь стоял другой ящик, - в нём двигались и говорили непонятные существа, отдалённо напоминающие людей. Вот только они не пахли, а, значит, не могли быть людьми! Иногда в этом ящике лаяли собаки, и тогда Гарик, насторожившись, подбегал к ящику, обнюхивал его, заглядывал в говорящее окно в надежде увидеть и почуять ту собаку, что лаяла, но никого не было, и Гарик терял к ящику всякий интерес.
Так вот, говорящего ящика тоже не было!
Не хватало ещё кое-чего, и это было странно. В Гарике проснулся охотничий азарт, он подбежал к входной двери, оглянулся на хозяйку, завиляв хвостом:
- Догоним?!
- Нельзя, Гарик, нельзя! – отозвала она собаку.
- Ну, нет, так нет… - Гарик повернулся и потрусил в свою комнату.
Екатерина Семёновна подошла к телефону, набрала номер, подождала, пока ответят, и сказала в трубку:
- Я сейчас приду…
Через час она вошла в замызганный и вонючий подъезд, подошла к знакомой двери и нажала кнопку звонка. Ей открыли и, сопровождаемая собачьим гомоном, Екатерина Семёновна прошла в комнату. Здесь всё оставалось по-прежнему: те же клетки, те же газеты на полу, те же заморенные собаки, поедающие гостью голодными глазами. Екатерине Семёновне стало плохо от одной только мысли о том, что её Гарик мог вернуться в этот кошмар. Никогда!
- А где же Гарик? – удивилась Хозяйка.
О-о-о, она знала, знала, что за отведённые несколько дней трудно собрать требуемую сумму, была уверена, что Екатерина Семёновна пришла просить об отсрочке платежа, но, тем не менее, не намерена была отступать и уступать. Ей нужен был Гарик!
- Я принесла деньги! – сухо, без эмоций сказала Екатерина Семёновна.
- Но… - заикнулась было хозяйка.
- Вы просили пятнадцать тысяч, я их принесла, - ледяным тоном отчеканила Екатерина Семёновна. – Будьте добры написать расписку и передать документы на собаку.
И хозяйка отступила. Нехотя достала чистый лист бумаги, нехотя написала несколько строк.
- Подпись и дату! – потребовала Екатерина Семёновна. - Хорошо… Теперь отдайте мне документы.
Она внимательно прочитала родословную на собаку, как будто хотела убедиться, что бумага настоящая, не поддельная, и только тогда достала из сумочки и положила на стол пятнадцать синих бумажек. Едва сдерживая чувство гадливости и одновременно испытывая острую жалость к несчастным животным, принуждёнными навсегда остаться в этом доме, прошла по загаженным газетам к входной двери, открыла её и, преодолев несколько ступенек, выбежала во двор.
Только на улице Екатерина Семёновна вдохнула полной грудью чистый, обжигающий, морозный свежий воздух. И пешком, радуясь снегу, радуясь ветру, радуясь зиме, радуясь жизни, пошла домой, где ждал её, изнывая от нетерпения, самый любимый мужчина в её жизни.

Ольга Ожгибесова.