Был пудель Брут. Могу сказать я смело,

На имя то имел он все права;

Про ум его и доблести гремела

По всей стране стоустая молва.

Терпения и правил самых строгих

И верности являл он образец.

Блестящий перл меж всех четвероногих,

Людьми был чтим он, как Натан - мудрец.

Ценя его достойно, по заслугам,

Ему во всем хозяин доверял;

Считал его он преданнейшим другом

И к продавцу его за мясом посылал;

И отдавал ему мясник корзину,

И, взявши в рот ее, почтенный пес

Баранину, телятину, свинину

По улицам спокойно, гордо нес.

Хоть запах был заманчив, не пленялся

Им честный Брут: в душе он стоик был.

Он ни костей, ни мяса не касался

И в целости домой все приносил.

Но меж собак есть много, к сожаленью,

(Как и меж нас) бесчувственных скотов,

Что преданы плотскому наслажденью

И лишены всех нравственных основ

И эти - то дворные псы из мести

Задумали составить заговор:

Бесило их, что верен долгу чести

Всегда был Брут, а не был гнусный вор...

И вот, когда однажды он из лавки,

Неся свою корзину, шел домой,

Вся эта дрянь - барбосы, жучки, шавки -

Вдруг на него накинулись гурьбой

И вырвали добычу дорогую!

Он отражать не в силах был врагов;

Попадали куски на мостовую,

И начался дележ у алчных псов

Сперва на них глядел спокойным взглядом,

Как истинный философ, честный Брут;

Но наконец взяла его досада,

Что сладко так мерзавцы эти жрут;

И, волю дав объявшей сердце злости,

Сам уплетать он стал филей и кости.

М о р а л ь "Как Брут! и ты, который был так чист!"

- Скорбя душой, воскликнет моралист.

- Увы! дурной пример собьет с дороги!

- И даже Брут - краса четвероногих -

- Не совершенен сам; он жрет,

- Как всякий скот!